«Было бы здорово, если бы кто-то ответил мне, зачем я все это сделал. Что послужило для этого поводом; потому что у меня подходящего ответа нет.» Д. Дамер.

Это как страшный сон, только ты не можешь проснуться. И все монстры, живущие под твоей кроватью вдруг становятся холодной реальностью, неумолимым настоящим, от которого ты не можешь сбежать. Ты наблюдаешь за отблесками света на чистом стекле, слышишь оглушающую тишину и не можешь пошевелиться, будто это тебя связали по рукам и ногам. И ты можешь пытаться отводить взгляд, прятаться в маминых крепких объятиях, но ты знаешь, что происходит там по другую сторону. И это был последний раз, когда она меня обнимала, когда мы были близки, когда мы были семьей. Когда убивали моего отца.
Убивали, нет, казнили. Мне было девять лет, когда это произошло, но этот момент возвращается ко мне в кошмарах, которыми наполнена моя голова до сих пор. В бардачке моей машины, в ванной, под кроватью, в рюкзаке я храню все, что может помочь мне заснуть, забыть, забыть, забыться, исчезнуть. Таблетки, наркотики, иногда немного пива, чтобы было не так горько, иногда ничего не помогает.
Может быть вы слышали об этом в новостях. Или читали в газетах. А для меня это была моя жизнь. Ее нельзя было переключить, перелистнуть, отложить на потом, потому что слишком больно, страшно, неприятно. Техасский душитель. А для меня он был папа. Джордж.

В один день все перевернулось с ног на голову. Точно наш домик снес ураган и унес в страну газетных заголовков, фотографов и журналистов дежурящих  24 часа в сутки у нашего дома, косых взглядов в школе. Я и так был не самым популярным в школе. Высокий не по годам, сутулый, вечно читающий свои комиксы и играющий сам с собой в шахматы. А потом я превратился в персону инкогнито. Это сын Техасского душителя. Того самого. Он убил около десяти женщин, а то и больше, кто знает.
В то утро я как всегда ел свои хлопья, отец что-то записывал в свой ежедневник, мать уже минут пять мыла одну и ту же тарелку, а если ловила мой любопытный взгляд, то лишь рассеянно улыбалась и отворачивалась. Его просто увели, я не понимал, что происходит, пока мама не усадила меня в гостиной и не объяснила все. Может и не все. Папа сделал кое-что плохое, но все будет хорошо. Не первый раз, когда она меня обманула. Но до этого ведь это была невинная ложь, та, которую говорят всем детям. Выпавшие зубы забирает зубная фея, Санта приносит подарки, уколы - это совсем не больно.

После этого мы постоянно переезжали с места на места, пытаясь сбежать от этой дурной славы. Мать замкнулась в себе. Я старался не выделяться. Я только читал, смотрел кино, читал. Позже я узнал обо всем, что он делал. Видел фотографии, слушал, как другие люди ставят ему диагнозы, пытался это переварить. Пытался увидеть в том монстре человека, которого знал я. В 14 среди тех немногих вещей, что мы перевозили с собой по всему штату в поисках убежища, я нашел тот самый ежедневник, в котором он в детальных подробностях описывал все, что он делал с теми молодыми девушками. Наверное я должен был отдать его полиции? Вместо этого я его сжег. Но эти образы приходили ко мне в снах, я видел его делающим все те вещи, в которых его обвиняли, в которые я до конца не хотел верить, в моем сознании они принимали ужасающие формы, становились хуже самой реальности.

В конце концов мы покинули Техас раз и навсегда. Я получил стипендию и смог пойти в университет. Все еще жил с мамой, к тому моменту она не работала, сидела в комнате и разговаривала то ли сама с собой, то ли с призраком своего мужа серийного убийцы. Я научился защищаться от внешнего мира, закрываться, растворяться, чтобы никто не мог меня достать, сделать мне больно. По ночам она кричала. Так громко, что я взял в привычку ходить на ночные прогулки, просто сам по себе. В Лос Анджелесе это может быть довольно плохой идеей, особенно в том районе, где жили мы. Но меня будто тянуло на неприятности и все же со мной ничего не происходило. Никогда.

Я зависал в одном и том же баре. Каждый вечер. Даже ни с кем не разговаривал. Раньше мне не нравились такие места, темные, душные, здесь всегда было так много людей. Толпа незнакомцев, которые сбивались в стаи, будто что-то их связывало помимо разговоров о футболе и их женах. И громкая музыка, которая сотрясала воздух и мешала вести спокойную беседу. Каждый тут перекрикивал друг друга, но даже смысла в этом никакого не было. Потому что было не важно, что они говорят и зачем. Они просто убивали свое время, чтобы потом придти домой и их день закончится так же бесполезно, как и начался. Когда-то моя жизнь тоже стала такой же пустой, бесцельной, ненужной, никому, даже мне самому. Я просто отсчитывал секунды до заката, встречая его с людьми, чьи имена мне даже не захотелось запоминать. Может быть во мне что-то сломалось, разрушилась какая-то схема, которой я должен был следовать.

Иногда я ловил на себе испуганный взгляд своей матери. Вопрошающий: ты будешь таким же, как он? Она этого боялась. Я тоже. И мы это не обсуждали. Так проще. Мы спрятались каждый в своем пузыре, в надежде, что они не взорвутся раньше времени. Просто держать все в себе. Молчать и плыть по течению. Это ведь так просто? Еще можно начать заново. Если хочешь.

Я пытался заботиться о ней. Работал, учился, делал все возможное, чтобы ей было легче. Хотя, кажется ей до этого уже не было никакого дела. Когда я закончил университет, получал диплом инженера ее не было рядом, когда она была мне нужна ее не было рядом. А потом она просто ушла. А я не стал ее искать, а через пару дней узнал, что она бросилась под автобус. Сердце остановилось, когда она была уже в реанимации.
Картонный гроб, кремация и самая дешевая урна. Вот и все, что осталось от моей семьи. Все, что оставалось - это работа. Бесполезная, никому не нужная, отупляющая, офисная шелуха.

Я не хочу оглядываться назад, пытаясь что-то понять. Те, кто слишком много оглядываются - быстрее падают. А я всегда думала, что смогу подняться. Меня позовут по имени и я выйду снова на свет. Стряхнув с себя пыль, забыв о боли, пойду вперед. Это ведь все, что на самом деле нужно. То, что по настоящему важно. Это никогда не останавливаться. Не пребывать в стагнации, в ожидании чего-то, что может и не произойти. Никогда не оставаться на обочине. Ведь движение - это жизнь, правильно? Господи, если бы кто-то на самом деле мог мне на это ответить. Если бы был кто-то, кто смог бы ответить мне на тысячи вопросов, что заставляют просыпаться по ночам. А потом лежать на прохладных простынях, созерцать густую темноту, в которой затерялась твоя комната, твои вещи, все обличено в черно-белые тона, еле различимо. Эта темнота не покидала меня даже с восходом солнца. Словно что-то заволакивало взгляд и мешало сфокусироваться.

Имена, названия, они есть у всех вещей, у всех людей. И это делает их настоящими. Когда я был ребенком, я постоянно спрашивал своих родителей, указывая пальцем на неизвестное растение, животное или человека: а как это называется, а кто он, а как его зовут. Наверное, обычная любознательность, присущая всем детям. И если они не могли мне ответить, то я придумывал сам, их историю и предназначение. Постоянно вспоминаю о чем-то, что мне больше не принадлежит. Того человека, которым я больше не буду.

Я пытался покончить с собой. Я хотел, чтобы у меня получилось. Но я выжил, благодаря моему слишком любопытному домовладельцу. Провел пару дней в психиатрическом отделении. Потом начались мигрени. Фантомные боли. Я ходил на терапию, ради рецептов. Общался с теми, с кем не хотел бы, ради того, что не продают в аптеках.

А когда пришло время второй попытки, я получил письмо о том, что как единственный наследник я вступаю во владение собственностью в Канаде. Дом принадлежал сестре моей матери, с которой они не общались годами после того, что случилось с моим отцом. Я решил рискнуть и бросив все уехать в этот маленький городок.  Какая разница, где жить. А уже тем более где умирать.

Я зависал в одном и том же баре. Каждый вечер. Даже ни с кем не разговаривал. Раньше мне не нравились такие места, темные, душные, здесь всегда было так много людей. Толпа незнакомцев, которые сбивались в стаи, будто что-то их связывало помимо разговоров о футболе и их женах. И громкая музыка, которая сотрясала воздух и мешала вести спокойную беседу. Каждый тут перекрикивал друг друга, но даже смысла в этом никакого не было. Потому что было не важно, что они говорят и зачем. Они просто убивали свое время, чтобы потом придти домой и их день закончится так же бесполезно, как и начался. Когда-то моя жизнь тоже стала такой же пустой, бесцельной, ненужной, никому, даже мне самому. Я просто отсчитывал секунды до заката, встречая его с людьми, чьи имена мне даже не захотелось запоминать. Может быть во мне что-то сломалось, разрушилась какая-то схема, которой я должен был следовать.

Иногда я ловил на себе испуганный взгляд своей матери. Вопрошающий: ты будешь таким же, как он? Она этого боялась. Я тоже. И мы это не обсуждали. Так проще. Мы спрятались каждый в своем пузыре, в надежде, что они не взорвутся раньше времени. Просто держать все в себе. Молчать и плыть по течению. Это ведь так просто? Еще можно начать заново. Если хочешь.

Время тянется слишком медленно, кажется я здесь всего несколько дней, или больше. А может дело не во времени, а в том, что я его не ощущаю. Или дело в лекарствах. Или все же только во мне. Я совсем не знал Меган Рид, получал от нее открытки на дни рождения и Рождество, но никогда не встречал лично. А теперь я живу в ее доме. Я обхожу его уже в который раз, рассматривая каждый уголок, каждую книгу, каждую старую лампу. Здесь не так много вещей. Будто она специально старалась избавиться от всего, что обычно люди используют, чтобы отвлечься от насущных проблем. Мне нравилась тихая обстановка этого дома. В воздухе висел такой слой пыли, что можно было задохнуться, в подвале я обнаружил, что-то вроде кабинета. На самом деле это был лишь стол и ноутбук, и пара тетрадок с записями.
Я читал ее работы, ее книги, написанные ей и просто те, что были в ее библиотеке. Хотел узнать ее, наверное. Или просто больше не знал, чем себя занять. Всегда было оправдание не открывать дверь назойливым соседям. Я был слишком занят чтением. Больше половины я не понимал. Это все были серьезные работы по ядерной физике, по квантовой теории, теории струн, все подряд, точно она хваталась за любую ниточку, способную объяснить ей, что же черт возьми она делает в этом мире. Что-то было интересным, что-то показалось мне слишком заумным, как будто она нарочно использовал такой язык и такие обороты речи, чтобы показать насколько она умнее всех остальных. Почему-то мне кажется соседи не были ее поклонниками.

Она меня забавляла. Потому что выглядела живее, чем девяносто процентов людей в этом городке. А я сам себя уже давненько живым не ощущал. Возможно, внутри происходит какое-то тление, наподобие сигарет в наших пальцах. Просто пока я его еще не начал замечать. Она меня просто вынуждает улыбнуться в ответ на ее откровенное возмущение тем, что здесь даже сеть не ловит. Хотя, у меня кстати говоря все прекрасно работает, но я все равно не особо много сижу в интернете, так что сам не понимаю нахера я потратил на это деньги. Потому что предыдущий был семейный, видимо. А семьи-то у меня теперь и нет. Зато есть дом почти чужой мне женщины и я вообще не знаю, почему она оставила мне его.

- Эээ...Да нет. Вроде нет. Я все еще супер херово тут ориентируюсь. - Господи, теперь что придется трезветь и реально пытаться вспомнить, куда мне идти. Но я ведь сам предложил остаться в этом доме. Честно, я не маньяк. Но надо видеть этот дом. Серьезно. Я в нем так и не разобрал ничего. Я будто жил чьей-то чужой жизнью. И наверное хотел как-то разбавить эту жутковатую атмосферу. Хотя, до этого момента я как-то друзей не слишком спешил заводить. Да и сейчас тоже не стремлюсь. Просто какое-то странное стечение обстоятельств. - Окей. - Ответ был запоздалый и брошен полушепотом ей в спину, ведь она уже устремилась вперед. Вот так просто соглашаюсь, как будто вообще каждый день таким занимаюсь, хожу по улицам и подбираю незнакомых девушек с улиц. То есть, наверняка кто-то и правда таким занимается и вполне возможно это называется "знакомство", но хрен знает. Эта часть социальной жизни мне всегда давалась хуже всего.

А пьем мы все подряд, что найдем, то и наше. Не знаю, чего я так боялся трогать эти бутылки, будто на них еще остались следы призрачных мертвых губ моей тети, но нет, виски на вкус как виски. Должен заметить, что вкус на алкашку у нее был неплохой. Зря я столько ждал и шатался по городу в поисках чего-то еще, мог бы просто засесть дома и нажираться в полном одиночестве, так я и любил делать в Лос-Анджелесе. Но с другой стороны тогда бы я не встретил Деру. Кажется, я слишком давно не входил в контакт с другими людьми и вообще забыл, как это делается. А уж особенно с девушками. А уж особенно с такими, как она. Которые могут вот так просто взять сорваться и пойти на хату к парню, которого они знаю ровно две секунды. Мне стоит за тебя беспокоиться или ты просто такая же отчаянная, как и я. Причины разные, а вот исход может быть один.

Алкоголь заходит, как водичка и я не особо чувствую нужной мне реакции, с другой стороны мне кажется мне он уже и не сильно нужен, чтобы расслабиться. А может я уже максимально пьян и просто этого до конца не осознаю. Поэтому позволяю себе подливать еще и еще, но все еще будто ничего не чувствую. Иногда мне вообще кажется я разучился нахрен это делать. Как вы это делаете люди.

- Одному нормально. Никто не ебет мозги, понимаешь. И я не фанат больших сборищ. Все эти люди и всем что-то от тебя нужно. А вот такие тусовки...Почему бы и нет. - Я поднимаю стакан, указывая в ее сторону, намекая на то, что ее компания мне вполне себе приятна. И я даже не соврал. Хотя, раньше все было иначе? Ведь не зря я искал себе место в шумных барах, чтобы затеряться среди толпы людей, а еще раньше делал то же самое на тупых вписках и вечеринках в колледже, где никто даже не знал мое имя, а если и знал, то был слишком занят своим собственным весельем, чтобы уделять мне какое-то внимание. И меня это устраивало. Другое дело это тет-а-тет. Тут ты точно знаешь, что не избежишь разговора или зрительного контакта.

Не знаю, что во мне изменилось за последний год. Но точно переключило куда-то в другую сторону и я пока не понимал нравится ли мне это направление или нет. Но по-крайней мере сейчас у меня есть компания, чтобы это узнать и испробовать эти перемены в собственном характере и образе жизни на вкус, цвет и глубину. Наверное мне хотелось упасть. На самое дно. Я никогда этого не делал. Держался на поверхности столько сколько от меня требовалось, потому что были такие вещи, такие важные казалось бы, семья например, учеба, работа, а сейчас нету ни-хе-ра.

А я все еще здесь. Живу, черт возьми, существую, дышу и мир не развалился от того, что я не оправдываю чьих-то ожиданий. Так может и не должен был все это время.

Я предлагаю Дере поиграть в игру. Она глупая и детская, но мне это нравится. Я просто испытываю и свои и ее собственные границы. И на самом деле мне любопытно с кем-то еще изучить этот странный захламленный чужим пыльным прошлым дом. Я понимал, что даже половины еще не облазил, не увидел и кто знает, что мы с ней можем найти. Я втайне надеялся, что это будут драгоценности или сумка с деньгами. И тогда я точно отсюда свалю.

И она снова соглашается. Будто именно сегодня она дала себе обещание говорить "да" всему. А может она просто в принципе такой человек, черт, я же вообще нихера о ней не знаю. Насколько это должно все быть странным со стороны, а мне абсолютно на это насрать. Мне доставляет удовольствие, что она для меня закрытая книга. Чистый лист. Табула раса. Потому что и я для нее могу быть кем угодно. Ей не обязательно узнавать настоящего меня, потому что черт, здесь этого человека и так никто не знает и в живых не осталось по сути никого, кто мог бы ей поведать про меня и даже например сказать ей мое настоящее имя.

В спальне я обнаружил старый фотоальбом Меган. Там были снимки Нью Йорка, там была она, много других людей в основном мужчины, кажется там был даже Ричард Фейнман. Я ходил по комнате раскачиваясь из стороны в сторону, даже пританцовывая, хотя музыки не было. Дера заглянула ко мне и я поднял на нее искренне удивленный взгляд и развернул фотоальбом в ее сторону, чтобы она увидела то же, что и я.

- Мне кажется у моей тети был роман с одним известным физиком. - Рассмеялся я и подал бутылку виски той, которая нарушила привычное течение времени и покой этого дома. И как хорошо, что теперь мы это делали вместе. Потрошили этот дом, как труп на столе в морге, докапываясь до того, кем же была эта женщина, вместо того, чтобы узнавать кем были мы сами. Отличный способ отвлечься от своих собственных внутренних демонов, прежде чем они вырвутся наружу. На Дере кажется уже была шуба, не знаю откуда она ее взяла. Я бросил фотоальбом на кровать и подошел к девушке, чтобы разглядеть ее получше. Взял ее руку в свою и заставил покрутиться на месте, от шубы пахло нафталином и крепкими, дешевыми духами. Я засунул руку в широкий обитый шелком карман и достал оттуда пузырек с таблетками. Я и сам принимал немало лекарств, но все это было от тревожности, панических атак и подобной херни, которая резка прекратилась стоило мне похоронить свою мать. Как думаете есть какая-то связь или это просто совпадение?

Ага и я так не думаю.

- Окси? Любопытно...Что еще интересного мы найдем. - И кивнув в сторону хозяйской ванной, мы оба точно дети узнавшие о том, где родители хранят конфеты ринулись рыскать по шкафчикам.

- Интересно, это вообще норм мешать с алкоголем или плевать? Типа...Что мы вообще делаем? Мы реально сейчас с тобой обдолбаемся таблетками моей мертвой тетки? Серьезно? - Мы уже разложились на белом кафеле и вокруг нас лежали все эти пузырьки, таблетницы и острые бритвы, которыми Меган видимо резала таблетки. Не понимаю, почему я все еще пытаюсь взывать к какому-то здравому рассудку, который я потерял в день, когда узнал, кем был мой отец. А может проверяю насколько далеко она готова зайти. Потому что я не собираюсь делать из нее жертву. Если хочешь прыгать, то будь добра делай это по своей воле. - Я это сделаю. Ты как хочешь. Вдруг увижу Бога. Спрошу его что за хуйня происходит вообще. Окей?

Мы закурили одновременно и я думала это будет просто молчаливая сходка двух людей, которые пережили убийственную ночь. По-крайней мере я сейчас этой тишиной наслаждалась. Но фрицу всегда надо было все испортить. Я затянулась и покосилась в его сторону. Как же жалко он выглядел сидя там, никак не могла понять откуда в нем берутся силы на все его выебоны. Но видимо он их все растратил и вот, что от него осталось. Хлипкая, мятая, заплывшая жирком оболочка. Приятного мало. Люди так быстро стареют, не понимаю, как они вообще справляются с ходом времени.

Ну Шмидт явно не справлялся никак.

- Так и нахуя вернулся? - Мне кажется я пожалею о том, что задала этот вопрос. Но я рассчитывала на какой-то короткий ответ, отвернулась от него и, запрокинув голову, задымила все пространство вокруг себя. Рассчитывала, но получила конечно другое. Стоило этого ожидать, блять, ты же сама знаешь, как люди обожают обсуждать свои проблемы. А этот так вообще пиздит постоянно и без умолку. Что хочется заорать: господи где у тебя тут беззвучный режим включить, помогите.

Но я сама виновата. Сама подтолкнула его к этому монологу. Который я кстати говоря даже выслушала. Не было никакого белого шума, никаких фильтров, я слушала его неспешную и будто отрепетированную речь, но с другой стороны он всегда так разговаривает, редко услышишь, чтобы он сбивался с мысли, ну как это делают все нормальные люди, в процессе живой речи, которая пестрит "эм" "а" и подобными паразитами. А тут все всегда чисто. Будто не живой человек вообще говорит, а какой-то автоответчик, который всегда блять знает, что ему говорить, потому что его на это запрограммировали.