Я открываю глаза, ведь наступает новый день. Лучи солнца прокрадываются в мою комнату, но я не хочу видеть свет. Глазам больно, все тело ноет, будто я пережила тяжелейшую операцию. И мне просто нужно, чтобы кто-то пришел и остановил это. Я не могу подняться на ноги, хотя уже пора. Я слышу, как спят мои дети и знаю, что еще пара секунд и они проснутся. Они почувствуют, что я им нужна. Я лежу в кровати абсолютно одна. Челси спит на диване. В соседней комнате должна спать Нэнси, но кажется она на работе. Я не помню, какой сегодня день недели и когда мы в последний раз разговаривали. Если это можно назвать разговорами, конечно. Тебе просто нужно проснуться, подняться, принять душ, делай все то, что делала до этого. У тебя ведь даже получается. Делать вид, что ты живое и дышащее существо. Они рядом, а я не могу к ним подойти. Я знаю, что должна. Потому делаю это каждый раз. Я обязана. У меня нет выбора. Меня никто к этому не готовил. Но разве можно вообще когда-нибудь быть к этому готовым. Это просто очередной день. Такой же, как и вчера. И ты даже не знаешь, сколько времени прошло с момента, как вы вернулись из больницы. И стоит ли тебе об этом знать. На диване спит человек, которого ты клялась, что любишь, но не пускаешь его в свою жизнь. Тебе все еще страшно, что что-то пойдет не так. Что вы все испортите. Ведь вы всегда это делаете. И чем больше вы оба уверены, что это конец и все позади, происходит что-то в миллион раз хуже. Все снова рушится, ломается, катится в ад, а вы только стоите и наблюдаете. Как два глупца. Не знаете, как все исправить. Потому что вы не можете. Никто не может.
Я переворачиваюсь на спину, чтобы мне было проще дышать. Снова подступает приступ паники, сердце колотится со скоростью машин несущихся по встречной. И бам. Взрыв. Глубокий вдох. Открывай глаза.
Это повторяется каждое утро. Все, что я делаю, я делаю на автомате. Я встаю, я кормлю их, я держу их на руках по очереди, повторяя одни и те же слова, молча шевеля губами. Они не могут услышать мой голос, потому что его нет. И они все равно ничего не поймут, поэтому какой смысл с ними разговаривать. Я иду и готовлю себе завтрак, каждый раз прохожу мимо дивана, на котором спит Челси. Он все еще здесь и кажется не собирается никуда уходить.
Палец свело от боли, Челси хватает меня за руку, чтобы рассмотреть маленькую рану. Я выпутываюсь из его хватки. Да я неуклюжая. Пыталась нарезать салат и вот что вышло.
Успокойся, это просто порез. Знаю, что на моем лице нет ни капли той боли, что я испытываю на самом деле. Я хорошо научилась притворяться. Держать крики в себе. Кровь на вкус....Как ничего.
Я выбрасываю окровавленный салат в помойку и тогда начинаю свои попытки приготовить обед заново. Пока не слышу призывный детский плач. Тогда приходится откладывать все свои дела и бежать к ним. Чувствую легкое головокружение и вздрагивая поднимаю взгляд. Челси трясет меня за плечи, потому что я снова отключилась. Иногда меня словно выбрасывает куда-то в космос. В безвоздушное пространство. Где я могу не думать, не помнить.
Легким взмахом пальцев, прошу его закончить за меня.
Они плачут. Я держу ее на руках и она плачет. И я хочу плакать вместе с ней. Я бы спросила ее в чем дело, но в ответ будут лишь слезы. Я смотрю на ее маленькое сморщенное личико и молча вопрошаю. Что не так. Кажется от того, что я держу тебя на руках тебе только хуже. Ведь так да? Ничего не помогает. Челси продолжает совать мне под нос свои тупые советы. О том, как это надо делать. Но я должна сама это знать. Тебя не было здесь. Тебя не было все это время, поэтому молчи. Я была одна. Я готовилась делать все это в одиночку. И кажется я абсолютно на это не способна. Бесполезная Джонни. Сколько раз Челси мне это говорил раньше? Может и в шутку. Только сейчас это кажется правдой.
Новый день. Какой по счету? Это не так важно уже ведь правда. Они все сливаются в один кислый ком у меня в горле. Они все так похожи друг на друга. И я просто гниющая изнутри оболочка. Может быть сегодня я могу не вставать. Я открываю глаза, но нет солнца. Такое происходит впервые. Сейчас три часа ночи. Я решаю, что мне нужно выйти. Челси спит. И дети тоже спят. Я могу просто уйти и они ничего не заметят.
Так ведь будет лучше. Если меня там не будет. Они перестанут плакать. Они не узнают, как я устала. Челси перестанет ждать. Потому что мне нечего ему дать. А я просто держу его, как щенка на привязи. Он этого не заслужил.
- Эммм. Так что вам. - На прилавок продавца посыпались звонкие монеты вперемежку с мелкими купюрами. Он смотрел то на груду мелочи, то на меня. А я лишь ткнула пальцем на самую высокую полку. Парень одобрительно кивнул и достал для меня бутылку бурбона. Следующие пару минут он подсчитывал всю мою мелочь, пока я нервно жевала губы, трясла ногой и была готова сбежать отсюда вместе с бутылкой. Наконец-то он довольно улыбнулся и кивнул, дав разрешение покинуть его убогий супермаркет. Я спрятала бутылку в пакет, постоянно оборачивалась по сторонам. Мне все казалось, что кто-то за мной следит. Но на самом деле улицы были абсолютно пустые. Все деньги я потратила на то, чтобы добраться до этого места. И я знала точно, куда мне надо идти. Ноги сами вели меня в верном направлении. И я застыла лишь тогда, когда оказалась у правильного дома. Того, что купил Челси.
Наверное глупо приходить именно сюда. Но мне нужно было увидеть его. Посмотреть на то, чего у меня никогда не было и не будет. На то, что я когда-то потеряла. Так и не смогла обрести вновь. Разве это честно. Разве хоть что-то из того, что со мной происходило справедливо? Делаю очередной глоток, давлюсь гадким алкоголем, но продолжаю. Я никогда себя не жалела. Всегда думала о других. Спешила на помощь. Позволяла Челси...Ломать меня. Была готова на все. Готова растить детей. Хоть одна. Но дать им хорошую жизнь. Настолько насколько это возможно. А я? А что со мной? Где мое место под солнцем? Где мой кусочек счастья? Выигрышный билет?
Он найдет меня здесь. Но кажется я этого и хотела. Я сползла на пол, прижавшись спиной к дивану. Сидеть на нем было невозможно. Я чувствовала каждую пружину. Он придет сюда. Потому что я нужна детям. Потому что я нужна ему.
Я проснулась с дикой головной болью. За окном было все еще темно. Или уже снова темно. Рядом стояла недопитая бутылка. Поэтому я уже по выработавшейся схеме сделала очередной глоток.
- О. Ты все же пришел. Много же времени у тебя это заняло. - Я поднялась с дивана, подхватив пальцами горлышко бутылки. Одарила Куомо слабой улыбкой, которая тут же растворилась в дешевом бурбоне. - Я не могу. Не могу вернуться. Видишь. Я слабая, я сбежала. А ты...Ты...- Вытянув руку, указываю пальцем прямо на него, точно он виновник всего, что я сейчас переживаю. - Ты герой. Пришел на помощь. Купил этот дом. Для нас! Для меня! Чтобы мы жили, как одна большая счастливая семья! - Горло раздирает приторный, поддельный смех и я подпрыгиваю на месте, чуть не выронив из рук бутылку. А помнишь у меня должна была быть другая семья. Помнишь у меня была другая семья. Словно это было целую вечность назад. Я так боюсь забыть. Но это происходит каждый день. Каждый день я теряю по капле своих воспоминаний. Они потухают. Становятся не такими отчетливыми. Это нечестно.
- Я не могу справляться со всем. Это сложно. Ты осуждаешь меня да? Кто угодно бы осудил.Все правильно. Так и должно быть.
- Ты так изменился. Но кажется и я тоже.
- Нет. Не надо ко мне подходить. Не надо. Я праздную. Это за то, что бросила человека, которого говорила, что люблю. Ну, Эндрю, помнишь еще такого? - Очередной глоток, от которого разрывает внутренности. - Это за моих прекрасных детей, для которых я не смогла стать хорошей матерью. Это за тебя Челси, за то, что у нас так удачно получается все портить. А это за моих родителей. - Последний дался с трудом, я чуть не захлебнулась и бутылка выскользнула из рук, разбившись вдребезги. Но я вовремя успела отскочить, так чтобы ни один из осколков меня не задел.
Я сломалась. Я никогда не была к этому готова. Он купил нам дом. Но я не могла увидеть себя в нем. Не могла увидеть детей. Я не могла их увидеть. Потому что я до сих пор не понимала, что они мои. Я их мать. Мы принадлежим друг другу. Разве это нормально?
- Я постоянно беспокоилась. О других. О тебе. Обо всех. И теперь у меня есть они. И я должна все делать ради них. Я знаю это. Я люблю их. Каждой частичкой своего существа я люблю их. И я люблю тебя. И меня разрывает. От этой любви. Я умираю. А потом ты приходишь. Спустя сколько? Неважно...И весь такой благородный, с домом за плечами. И думаешь, что вот я прыгну в твои объятия и мы заживем долго и счастливо. Ты идиот. А я тоже идиотка. Мне...поведали, как тебе было хорошо. Без меня. Я не осуждаю тебя. Как ты меня сейчас. Но разве ты не видишь? Все хорошо. Когда мы не вместе. Как мы можем растить вместе детей? Я не понимаю. Они плачут и я тоже хочу плакать. Так громко.
Я делала шаг назад, каждый раз когда видела, что Челси пытается приблизится ко мне.
- Разве это нормально? - Он не понимает о чем я спрашиваю. - Я должна была умереть там. На том шоссе. Вот почему все это происходит. Со мной и с нами. Вселенная против. И теперь я начала сходить с ума. Бежать. Тебе надо продать этот  дом. Потому что. Что если. Что если мы снова. Попробуем. Будем вместе и...Если что-то случится. Дело больше не только во мне. И моих...Ха...чувствах, как будто кого-то они когда-то заботили....

Мне пятнадцать. Или нет. Двадцать пять. Или еще какое-то число.

Однажды в школе к нам пришел психолог. Это был самый обычный учебный день, но ради этого мероприятия все наши уроки отменили и собрали кучку подростков в одном кабинете. Большинство было в восторге, ведь все, что угодно лучше, чем математика или препарирование лягушек на уроке биологии. А я просто не знала, чего ожидать. Тогда психолог сказала каждому повернуться к своему соседу и потом написать то, что мы о нем думаем. Тогда я сдала пустой листок бумаги, ведь когда я повернулась рядом со мной никого не было, так что я просто уткнулась взглядом в окно, где отражалось мое худое лицо. К тому времени уже было полгода. Полгода с тех пор, как я поворачиваюсь и не вижу напротив себя никого с такими же глазами, как у меня.

Пустой лист бумаги. Мне нравится применять этот символ к моей жизни. Или хотя бы пытаться. После смерти моего брата я убедила мать, что мне нужно перевестись в другую школу. А там. Там ведь слишком многое напоминало о нем. Ее даже не пришлось слишком долго уговаривать. И ей не нужно было знать, что все это, чтобы избежать травли от других. Считавших меня виновной в смерти самого обожаемого парня в школе. А я? Я была просто странной сестрой-близнецом, жалким придатком...Но нет. Я любила его. Сильнее, чем все эти идиоты, которые винили во всем меня. Но он просто защищал меня. Ведь он любил меня так же сильно, как и я его.

Как думаете, какая часть из этого является правдой? Половина? Одна четвертая? Или может все это просто выдумка, плод воображения, может даже неосознанный, чтобы защитить самого себя от правды. Насколько хорошо мы на самом деле знаем себя?

Так ли важно кем мы родились. Какое имя нам дали. Чью фамилия и чье ДНК мы носим. Разве хотя бы часть этого нельзя подвергнуть коррекции? При должном желании и возможности. Просто потому что нам так захочется. Или потому что мы чувствуем себя некомфортно в той шкуре, что на нас сейчас. И мы можем ее сбросить, поменять, вообще все изменить и никто из близких не догадается. Потому что, насколько хорошо на самом деле мы знаем наших друзей?

Я не верю в удачу. Я верю только в свои способности. Благодаря, которым мы с мамой сводили концы с концами, а после ее смерти мне стало проще. Я осталась одна и по-крайней мере роль примерной дочери можно было благополучно вычеркнуть из списка. Можно, мне процитировать Шекспира? Хотя. Нет. Слишком очевидно. Вся жизнь - это череда психологических ролей и масок, которые нужно успевать менять. Мне это надоело. Но у меня это хорошо получалось. Можно считать это одной из моих особых способностей.  Благодаря, которым я всегда выживала. И даже зарабатывала себе на жизнь. Нужно только успеть избавиться от маски прежде, чем кто-то вскроет твой обман. Но чаще этого не происходило. Люди вообще чаще видят лишь то, что хотят. Или то, в чем их хорошо удается убедить.

У меня в комнате никогда не было зеркал. Знаете, это странное чувство, когда вы смотритесь случайно в витрину магазина и не узнаете человека, отражающегося в ней? Такой провал в собственном существовании. Я этого боялась. И меня это сбивало с толку.

Вы можете назвать сейчас с ходу ваш любимый фильм? Цвет? Место отдыха? Лучшего друга? Хобби? Я любила проходить психологические тесты. В интернете или в журналах, которые читала мать. Каждый раз давая разные ответы получала разные результаты, но и каждый раз была уверена во всех ответах. Потому что каждый казался мне правильным. Жаль только нет такого результата, где ты выбрал все варианты ответов. Как-то несправедливо да? Сводить мотивы и психологию к варианту Б или С. Этого мало.

Я могла бы остановиться. Перестать доставать чистые листы. Перестать искать. Еще месяц назад меня звали Линдси Эббот. И я была наследницей пяти миллионного трастового фонда. Меня похитили десять лет назад. Но мне наконец-то удалось сбежать. Меня нашли на заправке с обритой острой бритвой головой и крашеными светлыми волосами на полу. Оставалась всего пара недель до моих сладких 21го, когда я бы получила доступ к фонду, если бы не агент Аппенхайм. Агент ФБР в отставке, который занимался этим делом десять лет назад. Пришел посмотреть на ту девочку, что он пытался найти, но так и не смог.

Мне пришлось сбежать. Я даже оставила записку, что не готова, что не могу так дальше. Ведь Линдси и правда не могла. Прожив столько лет со своим похитителем, она совсем забыла о прежней жизни, забыла лица родителей, своих прежних друзей и свой любимый цвет. Слишком тяжелая травма. Ей пришлось уйти. Да и мне никогда не нравился Куантико. И в Сан-Франциско я не собиралась возвращаться. Там меня ничего не держало. Ни семьи. Ни друзей. Ни дома. Может только две могилы на кладбище. Но я никогда туда не ходила. Я просто оставляю все позади. Двигаюсь вперед. Новый лист. И каждый раз повернувшись я натыкаюсь только на свое отражение.